Прошло более семнадцати лет с тех пор, как я написал в НИН редакционную статью „Урок Слободана Милошевича” об отношении тогдашних сербских властей к покойнику, который в те роковые дни был президентом Сербии. За всё, что он не позволил Западу сделать с Сербией, президента обвинили и доставили в Гаагу. На лице того правительства остался шрам - как оно пообещало ему, что не будет его выдавать, а потом отказалась от своих слов, у нас говорят прошли как по турецкому кладбищу.
МИЛОШЕВИЧ И СЕРБИЯ
Многое забыто теми людьми: жизнь продолжается! Но это не относится к Милошевичу. И не будет. Снимали после мини-сериал в качестве разъяснения, которое назвали „Семья”, но это было недостойно самого события.
В то же время миллионы людей снова и снова просматривают на YouTube последнюю речь Милошевича от 2 октября 2000 года, перед вторым туром выборов против Милошевича, в котором оппозиция победила до того, как избиратели пришли на избирательные участки. В 719 словах потрясённый Милошевич резюмировал смысл и процесс переходного периода - транзиции, как называлось установление западной оккупации. Его экстраординарный опыт породил знаменитую фразу: „Думаю, после этих десяти лет всем должно быть ясно, что они нападают не на Сербию из-за Милошевича, а на Милошевича нападают из-за Сербии”.
После этого Сербия пошла по „европейскому пути”. Это означало дальнейшее унижение, но теперь уже кооперативных сербов и Сербии как западного союзника. Мы тонули, как осока, гниющая в грязи. Страх перед „европейскими дорожниками” у сербов никогда не был незаметен, но они шли... шаг за шагом, дай то дай это, проводи скрининг, подсчитывай главы, ной, умоляй...
Смерть Милошевича в Гааге стала уроком-предупреждением.
Я напомню себе и вам тот мрак: „Из всех фактов многодневного мирового ажиотажа вокруг смерти Слободана Милошевича самым абсурдным мне кажется известие, которое тянется как „лента без конца” (14 марта 22.57), перетаскивает в нижней части экрана телевизора: „Тело Слободана Милошевича в морге аэропорта Амстердама. Семья должна решить сегодня вечером, где он будет похоронен... Что может означать эта болезненность? Получил ли Он то, что заслужил? Или демократическая Сербия - страна (?) без элементарных правил и ритуалов для неизбежных жизненных ситуаций? Это унижение для него или для нас?”
Тень после смерти в Гааге
Напоминаем далее: „Я знаю, когда умирают люди / и земля забирает их грешные тела / ничего не происходит, - писал давным-давно поэт. События происходят среди живых. Определяя себя в соответствии с тем, каким до недавнего времени был труп, они посылают в окружающую среду сообщения о себе. Вот как создавалась драма, когда было объявлено о смерти Слободана Милошевича. Регулярный поток новостей прервался по всей планете. От количества погибших в Багдаде, сообщения из Белого дома, изменения на Нью-Йоркской фондовой бирже и результатов самых элитных спортивных лиг, миру важнее было узнать, что прискорбный президент маленькой страны, расположенной в конце европейского континента умер.
Через мгновение мы могли видеть, что сверхчеловеческие усилия наших „первых пятилеток” были слабыми, чтобы быть лучше и чтобы мы им нравились. Мы сказали им, что расстаемся с „чёрным дьяволом”, отправили его к инквизиторам в Гаагу, чтобы они показали нам на примере худших из нас, как уничтожить зло в нас „раз и навсегда”, мы тоже послали почти всех "учеников дьявола", нам как опытные экзорцисты внушали, что вина за зло не может быть коллективной...
Момент смерти Милошевича стал моментом истины: когда мир, производящий самые влиятельные сегодня новости об одном из лидеров сербов в локальных гражданских конфликтах, создал образ „мясника с Балкан”, это на неопределённый срок зачислило нас в „плохих парней” и каждая возможность хороша для того, чтобы это повторялось снова. Даже и известие о том, когда харамбаша перешёл в мир иной. Словно по всему миру распространилось праведное негодование, что этот негодяй без вопросов дал себе право умереть легко и избежать возвышенной минуты, когда костюмированный судья сунет ему в руки приговор за самые страшные преступления, какие только можно вообразить. Создавалось впечатление, что так много людей во всем мире сочтут это таким полезным. Многие почувствовали бы себя ангелами, увидев перед собой проверенного дьявола.
Но у плохих новостей есть и обратная сторона. Если кто-то и сомневался в том, что Слободану Милошевичу была отведена роль в великой драме на рубеже тысячелетий историей, - теперь для этого нет никаких оснований. Если мы откажемся от него, это не сильно поможет. Только какой-нибудь третьесортный бюрократ напишет это в своём годовом отчёте, но где-то там все когда упоминается „серб” будут говорить „Милошевич”. Самые бескомпромиссные любители демократии среди нас плохо понимают логику общества, в которое мы входим. Когда кто-то противник тоталитарного общества, то он смелый, диссидент, герой. Когда вы противостоите самой сильной группе в демократическом обществе, тогда вы оппозиция. Вы являетесь частью той же системы. Дело не в какой-то смелости, а скорее в роли оппонента, противника. Вот почему попытки талибов „уничтожить инакомыслие среди нас” не производят впечатления на внешний мир.
Стереотипы, в которые нас размещают, в конечном счете - как показывает история со смертью Милошевича - не оставляют большой надежды тем, кто хочет во что бы то ни стало объяснить, что они "не те сербы". А стереотипы не исчезают за одну ночь. Напротив. В основе массового человеческого общения лежит упрощение. Разве можно ожидать, что фермер из Прованса или ковбой из Техаса сядут и будут читать книжки со сносками о каких-то неугомонных людях с грязных и кровавых Балкан, вдобавок ко всей своей работе. Что он предпримет несколько месяцев исследований, чтобы проникнуть в маленькие секреты больших различий между „первой” и „второй” Сербией. Отношение мира к нам лечит только наш рост и - время.
Как однажды объяснил Аденауэр, только Германия, залечивающая свои раны, может присоединиться к Европе, поэтому для нас было бы величайшей пользой не стрелять себе в ногу и не портить собственное будущее, делая из него ад. Чем меньше талибов мы создадим среди нас на могилах наших вчерашних лидеров, тем ближе мы будем к концу наших бед. Здорово быть плюралистическим обществом, но опасно и бесконечно бесполезно быть разделенным обществом.
„Реакция на ошибочную, неверную политику может быть столь же вредной, как и сама политика”, - пишет американский политический писатель Фрэнсис Фукуяма в новой книге, порвавшей с Бушем и неоконсерватизмом. ”Такая реакция — роскошь, которую мы не можем себе позволить”.
Для нашего преобладающего понимания политики как „войны на уничтожение” невообразимо существование такой „роскоши”. Драма, страх и гнев, вызванные смертью Милошевича, показывают, что у нас нет этих знаний. Это общество станет демократическим, как только мы установим правила, чтобы ни один гроб с нашим гражданином не ждал „роковых решений” в моргах аэропортов мира; когда страна не будет трястись под дилеммами, кому какое место на кладбище и для кого солдаты могут стрелять холостыми выше вырытой могилы; когда „последние проводы” не переходят в самые драматичные политические митинги.
В основу любого серьезного государства - это очевидно из истории - легли не только кости ангелов и благодетелей. У французов были Наполеон и Де Голль, у русских были Иван Грозный и Петр Великий, у немцев были Бисмарк, Гитлер, Аденауэр. Политическая история Сербии сумеет отличить смерть 11 марта (2006 г.) от смерти 12 марта (2003 г.). (Имется в виду Милошевича и Джинджича!). Почти наверняка мы не всё видим из наших окопов. Ведь, что думали современники о Карагеоргию в момент его смерти? Изгоняли ли сыновья Обреновича своих отцов?
Всё это, конечно, не означает, что по окончании похорон, как и положено "сорок дней" упокоения души, мы не можем и не должны судить о деяниях наших (исторических) личностей. Наоборот, измеряя их, мы измеряем свое время, свою производительность. Единственное, что можно сказать наверняка, это то, что не будет никакой пользы в том, чтобы убивать или унижать других из-за наших нынешних убеждений. Оглянемся вокруг: сколько из тех, кто был готов убить за „ту веру”, теперь угрожают сделать то же самое за „эту веру”. Спираль исторического упадка нации останавливается, когда мы знаем, что наши знания ограничены”.
Милошевича не забыли и не забудут
Власти Сербии, ожидавшие аплодисментов Запада, оказались недоросшими неадекватными своему умершему президенту, потому что похороны, организованные 18 марта, прошли во дворе дома семьи Милошевича! Трудно перечислить в таком тексте, что было нарушено, но вовсе не забыто - когда немецкий журнал Цайт брал интервью у Петера Хандке в 2019 году, журналисты сделали ему выговор за присутствие на похоронах Милошевича:
„Конечно, я был там. На одном из последних голосований он высказался за то, чтобы не распадалась Югославия. Его похороны были также похоронами Югославии. Неужели забыли, что эта страна была основана против гитлеровского рейха?”
На роль Слободана Милошевича не должны смотреть глазами Хандке, но - она неизгладима. Наверное, главная роль.
В эти дни памятник Слободану Милошевичу, который был предложен для установки - кому, как не Белграду! - закончил в Москве. „Памятник Слободану Милошевичу временно поставили перед центральным входом в Байк-центр, рядом с большим православным крестом и броневиком Ночных волков, изрешечённым на поле боя.”
Лидер Ночных волков Александр Залдостанов - Хирург напомнил, что в XIX и XX веках русские и сербы всегда боролись за одни и те же ценности, а по сути за духовное единство как русского, так и сербского народов. Он также подтвердил точность предупреждений Милошевича: „Мы оставили сербов однимы против всего блока НАТО. А теперь враги напали на нас”.
Что значит временно? Но что бы это ни значило, Запад мгновенно вернулся к некритической и беспрекословной враждебности. Памятник „умершему диктатору” вызывает реакцию „безумного плана”.
Публика, общественность, которая ничему не научилась из „сумасшедших планов” своих „демократических” иждивенцев в Вашингтоне, которые привели их к украинскому кризису, который ведёт их к будущему, которое даже в шутку нельзя назвать „светлым будущим” - всерьёз восприняли заявление московского политолога Марата Баширова о том, что "есть план поставить памятник этому якобы военному преступнику - посреди Москвы. На площади Европы в столице России должен быть установлен двухметровый монумент”. Для них это, безусловно, может звучать как кол из боярышника в неподходящее время и в „нужном” месте.
Не знаю, сомневается ли кто-нибудь из ведущих, хотя и уже порядком подуставших, дорожников "европейской дороги", что Белград в будущем останется без памятника Слободану Милошевичу. Они знают, что „не может быть” бывает, хотя и не видят, что это им сейчас полезно.
Как Западу везёт, нетрудно представить, что - возможно не будет памятников Милошевичу в городах стран которые видят это время как освобождение - но улицы с его именем, как дань уважения первому бунтовщику против „нового мирового порядка” по мнению Америки, не являются невозможными деяниями. Почему бы им быть?
Потому что теперь, спустя три десятилетия унизительного и грабительского переходного периода, пресловутой транзиции, кому непонятно, что они напали не на Сербию из-за Милошевича, а Милошевича из-за Сербии? Политики будут последними, кто примет это, но когда они это сделают, всем нам будет стыдно, что мы до этого вовремя не додумались.
МИЛОШЕВИЧ И СЕРБИЯ
Многое забыто теми людьми: жизнь продолжается! Но это не относится к Милошевичу. И не будет. Снимали после мини-сериал в качестве разъяснения, которое назвали „Семья”, но это было недостойно самого события.
В то же время миллионы людей снова и снова просматривают на YouTube последнюю речь Милошевича от 2 октября 2000 года, перед вторым туром выборов против Милошевича, в котором оппозиция победила до того, как избиратели пришли на избирательные участки. В 719 словах потрясённый Милошевич резюмировал смысл и процесс переходного периода - транзиции, как называлось установление западной оккупации. Его экстраординарный опыт породил знаменитую фразу: „Думаю, после этих десяти лет всем должно быть ясно, что они нападают не на Сербию из-за Милошевича, а на Милошевича нападают из-за Сербии”.
После этого Сербия пошла по „европейскому пути”. Это означало дальнейшее унижение, но теперь уже кооперативных сербов и Сербии как западного союзника. Мы тонули, как осока, гниющая в грязи. Страх перед „европейскими дорожниками” у сербов никогда не был незаметен, но они шли... шаг за шагом, дай то дай это, проводи скрининг, подсчитывай главы, ной, умоляй...
Смерть Милошевича в Гааге стала уроком-предупреждением.
Я напомню себе и вам тот мрак: „Из всех фактов многодневного мирового ажиотажа вокруг смерти Слободана Милошевича самым абсурдным мне кажется известие, которое тянется как „лента без конца” (14 марта 22.57), перетаскивает в нижней части экрана телевизора: „Тело Слободана Милошевича в морге аэропорта Амстердама. Семья должна решить сегодня вечером, где он будет похоронен... Что может означать эта болезненность? Получил ли Он то, что заслужил? Или демократическая Сербия - страна (?) без элементарных правил и ритуалов для неизбежных жизненных ситуаций? Это унижение для него или для нас?”
Тень после смерти в Гааге
Напоминаем далее: „Я знаю, когда умирают люди / и земля забирает их грешные тела / ничего не происходит, - писал давным-давно поэт. События происходят среди живых. Определяя себя в соответствии с тем, каким до недавнего времени был труп, они посылают в окружающую среду сообщения о себе. Вот как создавалась драма, когда было объявлено о смерти Слободана Милошевича. Регулярный поток новостей прервался по всей планете. От количества погибших в Багдаде, сообщения из Белого дома, изменения на Нью-Йоркской фондовой бирже и результатов самых элитных спортивных лиг, миру важнее было узнать, что прискорбный президент маленькой страны, расположенной в конце европейского континента умер.
Через мгновение мы могли видеть, что сверхчеловеческие усилия наших „первых пятилеток” были слабыми, чтобы быть лучше и чтобы мы им нравились. Мы сказали им, что расстаемся с „чёрным дьяволом”, отправили его к инквизиторам в Гаагу, чтобы они показали нам на примере худших из нас, как уничтожить зло в нас „раз и навсегда”, мы тоже послали почти всех "учеников дьявола", нам как опытные экзорцисты внушали, что вина за зло не может быть коллективной...
Момент смерти Милошевича стал моментом истины: когда мир, производящий самые влиятельные сегодня новости об одном из лидеров сербов в локальных гражданских конфликтах, создал образ „мясника с Балкан”, это на неопределённый срок зачислило нас в „плохих парней” и каждая возможность хороша для того, чтобы это повторялось снова. Даже и известие о том, когда харамбаша перешёл в мир иной. Словно по всему миру распространилось праведное негодование, что этот негодяй без вопросов дал себе право умереть легко и избежать возвышенной минуты, когда костюмированный судья сунет ему в руки приговор за самые страшные преступления, какие только можно вообразить. Создавалось впечатление, что так много людей во всем мире сочтут это таким полезным. Многие почувствовали бы себя ангелами, увидев перед собой проверенного дьявола.
Но у плохих новостей есть и обратная сторона. Если кто-то и сомневался в том, что Слободану Милошевичу была отведена роль в великой драме на рубеже тысячелетий историей, - теперь для этого нет никаких оснований. Если мы откажемся от него, это не сильно поможет. Только какой-нибудь третьесортный бюрократ напишет это в своём годовом отчёте, но где-то там все когда упоминается „серб” будут говорить „Милошевич”. Самые бескомпромиссные любители демократии среди нас плохо понимают логику общества, в которое мы входим. Когда кто-то противник тоталитарного общества, то он смелый, диссидент, герой. Когда вы противостоите самой сильной группе в демократическом обществе, тогда вы оппозиция. Вы являетесь частью той же системы. Дело не в какой-то смелости, а скорее в роли оппонента, противника. Вот почему попытки талибов „уничтожить инакомыслие среди нас” не производят впечатления на внешний мир.
Стереотипы, в которые нас размещают, в конечном счете - как показывает история со смертью Милошевича - не оставляют большой надежды тем, кто хочет во что бы то ни стало объяснить, что они "не те сербы". А стереотипы не исчезают за одну ночь. Напротив. В основе массового человеческого общения лежит упрощение. Разве можно ожидать, что фермер из Прованса или ковбой из Техаса сядут и будут читать книжки со сносками о каких-то неугомонных людях с грязных и кровавых Балкан, вдобавок ко всей своей работе. Что он предпримет несколько месяцев исследований, чтобы проникнуть в маленькие секреты больших различий между „первой” и „второй” Сербией. Отношение мира к нам лечит только наш рост и - время.
Как однажды объяснил Аденауэр, только Германия, залечивающая свои раны, может присоединиться к Европе, поэтому для нас было бы величайшей пользой не стрелять себе в ногу и не портить собственное будущее, делая из него ад. Чем меньше талибов мы создадим среди нас на могилах наших вчерашних лидеров, тем ближе мы будем к концу наших бед. Здорово быть плюралистическим обществом, но опасно и бесконечно бесполезно быть разделенным обществом.
„Реакция на ошибочную, неверную политику может быть столь же вредной, как и сама политика”, - пишет американский политический писатель Фрэнсис Фукуяма в новой книге, порвавшей с Бушем и неоконсерватизмом. ”Такая реакция — роскошь, которую мы не можем себе позволить”.
Для нашего преобладающего понимания политики как „войны на уничтожение” невообразимо существование такой „роскоши”. Драма, страх и гнев, вызванные смертью Милошевича, показывают, что у нас нет этих знаний. Это общество станет демократическим, как только мы установим правила, чтобы ни один гроб с нашим гражданином не ждал „роковых решений” в моргах аэропортов мира; когда страна не будет трястись под дилеммами, кому какое место на кладбище и для кого солдаты могут стрелять холостыми выше вырытой могилы; когда „последние проводы” не переходят в самые драматичные политические митинги.
В основу любого серьезного государства - это очевидно из истории - легли не только кости ангелов и благодетелей. У французов были Наполеон и Де Голль, у русских были Иван Грозный и Петр Великий, у немцев были Бисмарк, Гитлер, Аденауэр. Политическая история Сербии сумеет отличить смерть 11 марта (2006 г.) от смерти 12 марта (2003 г.). (Имется в виду Милошевича и Джинджича!). Почти наверняка мы не всё видим из наших окопов. Ведь, что думали современники о Карагеоргию в момент его смерти? Изгоняли ли сыновья Обреновича своих отцов?
Всё это, конечно, не означает, что по окончании похорон, как и положено "сорок дней" упокоения души, мы не можем и не должны судить о деяниях наших (исторических) личностей. Наоборот, измеряя их, мы измеряем свое время, свою производительность. Единственное, что можно сказать наверняка, это то, что не будет никакой пользы в том, чтобы убивать или унижать других из-за наших нынешних убеждений. Оглянемся вокруг: сколько из тех, кто был готов убить за „ту веру”, теперь угрожают сделать то же самое за „эту веру”. Спираль исторического упадка нации останавливается, когда мы знаем, что наши знания ограничены”.
Милошевича не забыли и не забудут
Власти Сербии, ожидавшие аплодисментов Запада, оказались недоросшими неадекватными своему умершему президенту, потому что похороны, организованные 18 марта, прошли во дворе дома семьи Милошевича! Трудно перечислить в таком тексте, что было нарушено, но вовсе не забыто - когда немецкий журнал Цайт брал интервью у Петера Хандке в 2019 году, журналисты сделали ему выговор за присутствие на похоронах Милошевича:
„Конечно, я был там. На одном из последних голосований он высказался за то, чтобы не распадалась Югославия. Его похороны были также похоронами Югославии. Неужели забыли, что эта страна была основана против гитлеровского рейха?”
На роль Слободана Милошевича не должны смотреть глазами Хандке, но - она неизгладима. Наверное, главная роль.
В эти дни памятник Слободану Милошевичу, который был предложен для установки - кому, как не Белграду! - закончил в Москве. „Памятник Слободану Милошевичу временно поставили перед центральным входом в Байк-центр, рядом с большим православным крестом и броневиком Ночных волков, изрешечённым на поле боя.”
Лидер Ночных волков Александр Залдостанов - Хирург напомнил, что в XIX и XX веках русские и сербы всегда боролись за одни и те же ценности, а по сути за духовное единство как русского, так и сербского народов. Он также подтвердил точность предупреждений Милошевича: „Мы оставили сербов однимы против всего блока НАТО. А теперь враги напали на нас”.
Что значит временно? Но что бы это ни значило, Запад мгновенно вернулся к некритической и беспрекословной враждебности. Памятник „умершему диктатору” вызывает реакцию „безумного плана”.
Публика, общественность, которая ничему не научилась из „сумасшедших планов” своих „демократических” иждивенцев в Вашингтоне, которые привели их к украинскому кризису, который ведёт их к будущему, которое даже в шутку нельзя назвать „светлым будущим” - всерьёз восприняли заявление московского политолога Марата Баширова о том, что "есть план поставить памятник этому якобы военному преступнику - посреди Москвы. На площади Европы в столице России должен быть установлен двухметровый монумент”. Для них это, безусловно, может звучать как кол из боярышника в неподходящее время и в „нужном” месте.
Не знаю, сомневается ли кто-нибудь из ведущих, хотя и уже порядком подуставших, дорожников "европейской дороги", что Белград в будущем останется без памятника Слободану Милошевичу. Они знают, что „не может быть” бывает, хотя и не видят, что это им сейчас полезно.
Как Западу везёт, нетрудно представить, что - возможно не будет памятников Милошевичу в городах стран которые видят это время как освобождение - но улицы с его именем, как дань уважения первому бунтовщику против „нового мирового порядка” по мнению Америки, не являются невозможными деяниями. Почему бы им быть?
Потому что теперь, спустя три десятилетия унизительного и грабительского переходного периода, пресловутой транзиции, кому непонятно, что они напали не на Сербию из-за Милошевича, а Милошевича из-за Сербии? Политики будут последними, кто примет это, но когда они это сделают, всем нам будет стыдно, что мы до этого вовремя не додумались.